Пробуждение сродни возвращению домой. После долгих странствий по местам, иногда странным и причудливым, иногда спокойным и благополучным, но всегда интересным чем-то (не зря же в них стоит заглянуть), человек заходит в свой дом и садится у огня (камина, костра, газовой плиты). Он видит, что всё вокруг осталось прежним, хотя что-то всё же изменилось. И иногда он понимает, что изменился он сам.
Роланд открыл глаза и огляделся. Небольшой, но уютный домик на опушке леса километрах в пятидесяти от города, домик, который они с Вестой после долгих споров всё же решились купить, теперь казался ещё более уютным и умиротворенным. Сквозь тонкие занавески в окна светило солнце, вырывая из небытия теней различные предметы и играя солнечными зайчиками на стенах.
Роланд осторожно, чтобы не разбудить жену, встал с кровати, накинул на себя халат и прошёл на кухню. Здесь он поставил вариться кофе, взял в руки утреннюю газету и пробежал заголовки глазами. Писали о каких-то революционных открытиях в области социальной механики, подземных людях, стонущих под гнётом ливанских шахтёров, а также о премьере нового фильма Клива Навогебски «Кладущие в гнёзда».
— Яйца шахтёров со сковороды социальной механики, — пробормотал Роланд в сверкающий на солнце пыльный воздух кухни и направился в душ.
Через десять минут, посвежевший и в каплях воды, он подхватил дымящуюся чашку кофе и направился обратно в спальню.
Веста ещё спала. Он поставил кофе на ночной столик и присел на кровать. Тронул её за плечо.
— Просыпайся, родная, я притащил кофе. Уже одиннадцать. Вставай, а то опоздаем на поезд.
Жена повела головой, приоткрыла сначала один глаз, потом второй, закрыла оба, открыла вновь и медленно перевела их на Роланда. Утренний дом наполнил душераздирающий крик.
На свежевыстиранных зелёных полях появилась новая тень. Она пробежала от одного дерева к другому, принюхалась к неподвижному воздуху и полезла вверх. Там, среди ветвей огромного дуба, где солнце и ночь играют в свои вечные игры, тень рассказала дубу свою историю, и он навеки остался с ней.
— Успокойся, всё уже позади… Ты видела кошмар? — он придвинулся к ней поближе, но Веста нервно отскочила на другую сторону постели, продолжая смотреть на мужа широко открытыми глазами.
— Н-нет… Не знаю… Это ты?
— Э… Смотря, что ты имеешь в виду, — Роланд улыбнулся, но шутка осталась невостребованной. Веста по-прежнему смотрела на него всё теми же странными глазами.
— Ты… изменился. Что… — Веста помотала головой и вновь напряжённо посмотрела на мужа, но спустя секунду расслабилась. — Прости, видимо, мне, правда, приснился кошмар…
Она приняла из его рук чашку с кофе и услышала:
— Всё нормально, этот сон уже прошёл. Просыпайся быстрее и вставай. А я пойду пока соберу вещи.
Зайдя в гостиную, Роланд остановился перед письменным столом и немного помедлил. Не взять ли с собой новый роман, который он начал, чтобы потом поработать немного в дороге?.. Нет, не стоит. Последнее время он слишком много времени и мыслей отдал ему, так что тот грозился увязнуть в болоте измученной и не способной уже ни на что интересное фантазии. Нужен отдых, свежие мысли. Отдых… Слишком постаревшее время уже начинало давить на грудь. С каких это пор его жена стала пугаться его по утрам?
Роланд хмуро улыбнулся сам себе. Она сказала, что он изменился. И это ей показалось внезапным.
Он подошёл к зеркалу и посмотрел на своё отражение. С той стороны зеркального стекла на него взглянул ещё молодой человек лет тридцати с чисто выбритым лицом, тёмными волосами и глазами цвета осеннего неба. Чистыми и глубокими глазами, в которых однако он увидел что-то новое. Роланд вгляделся в своё отражение, и человек с той стороны посмотрел на него ещё пристальнее. Они давно были знакомы, но теперь смотрели друг на друга так, как будто видели друг друга впервые.
Он изменился. Что-то в нём появилось новое. Но что?
На станцию молодые супруги шли молча.
Здесь было тепло. Людно. Может быть, так же тепло и людно, как порой бывает, когда человек просыпается ото сна без сновидений рядом с любимой. Так же людно и тепло, как в его голове в это время; планы греют людьми. Бессовестно обнажённое синее небо похотливо обнимало здание вокзала, многочисленные постройки, людей и их мысли. Одурманенные лаской этого тёплого прозрачного любовника, люди как будто не замечали его, хотя во всех без исключения глазах мелькали отблески неподдельного наслаждения. Роланд смотрел вверх.
Безмятежно синее небо искрилось, бессознательное и живое, будто не обращая внимания на следы своего преступления: рваные клочья редких облаков. Где-то в стороне, глубоко, но, постоянно присутствуя, сообщником синевы смотрело вниз июльское солнце.
— Ты давай за билетами, а я пока куплю чего-нибудь в дорогу, — Веста выглядела счастливой, несмотря на сумбурное утро. Они ехали на свадьбу её сестры, после двадцать пятого дня рождения наконец решившейся выйти замуж. Планировался грандиозный праздник.
Роланд зашёл в вокзал, купил билеты, отстояв небольшую очередь, и снова вышел на улицу в сияние июльского полудня. Подошёл к книжному ларьку, где они с Вестой договорились встретиться. Закурил.
Кругом суетились пассажиры, носильщики, торговцы всевозможными товарами в дорогу. Было не особенно жарко, и Роланд искренне наслаждался свежим ветерком, трепавшим его непослушные тёмные волосы. Снова посмотрел на небо.
Небо смотрело на него. Всё такое же синее и беззаботное. Однако было в нём что-то особенное… Казалось, стоит только попробовать, и с ним можно заговорить. Оно словно проникало внутрь, играя всеми своими красками.
Подул пронзительный ветер.
Небо последний раз яростно вошло в человека и посерело. Каменное тело вокзала покрылось холодной испариной, поблескивающей в мёртвых лучах Сообщника, и крик птицы высушил её. Стало сухо.
Время течёт вязкой рекой, неменяющейся, неотвратимо как блёклый свет. Пыль ждёт. Роланд ждёт.
— …одит к пятому пути. Нумерация с головы поезда, — свист ветра.
— Роланд! Ты меня слышишь?
Тёмное небо начинает вращаться над головой. Быстрее и быстрее… Словно в воронку, с горизонта в него начинает засасывать тучи. Блёклый свет искрится и меняет направление. Быстрее и вниз… Треск улыбки рваного рта.
— …мом деле так думаешь?
— Что?.. — стук колес.
— Я говорю, неужели ты правда считаешь так, как только что сказал?..
Хлопок.
Война молотов. Старшие выигрывают. Здесь осталось слишком мало места для воинов Великой Кузни. Удар.
Хлопок.
— …ланд, потерпи немного. Ещё полчаса, максимум минут сорок… Неужели ты за это время умрёшь с голо…
Хлопок.
Серое небо — союзник. Быстрее, вниз.
Хлопок.
— Веста, неужели ты не видишь? Ты нужна этому комитету так же, как мне этот обрывок газеты. Надо же с чем-то заглянуть в туа…
Хлопок.
Тревожные поверхности и стаканы. Танцы в-над Местом. Ветер научили смотреть.
Хлопок.
— …олютно необъекти…
Хлопок.
…рели за ветряными моста…
Хлопок.
Хлопок.
Листья. Это — листья. И среди них человек в плаще с капюшоном. Глаза смотрят в самую душу. Его глаза. Глаза цвета осеннего неба.
— …анд!!! Что с тобой? Помогите! Человеку плохо! Роланд…