«Прилипла!» — радостно закричал сантехник, глядя на лоснящуюся полоску изоленты, обмотанную вокруг трубы. На вопли прибежала хозяйка, Ксения Семёновна, женщина лет шестидесяти, в переднике, вымазанном фаршем.
— Глянь-ка! Ну, Семёновна, видать, долго тебя по свету таскало, что даже к трубам у тебя всякая дрянь липнет!
— Ну, не знаю, Петрович, ты же не прилип, — сплюнув на пол, Ксения Семёновна вильнула задом и засеменила на кухню.
Сантехник отвернулся от злополучной трубы, и вслед хозяйке понеслась отборная ругань.
— …Кроме того, ты пробитая дура, и пробитость эту никакой изоленты не хватит заклеить!
Его тирада была прервана диким грохотом на кухне. Семёновна впопыхах не заметила самогонного аппарата.
— А-а-а!!! — закричал сантехник Петрович.
— Улю-лю! — заорала Ксения Семёновна. — Пиздец твоему самогону! Хрен ты его теперь выпьешь! Вон! Вон! Потекло!.. Ручьями!
А в грязные окна московской трущобы заглядывало предзакатное солнце. Валялась в неестественной позе на полу Ксения Семёновна с обмотанной изолентой шеей. Рядом с ней с закатившимися глазами прикорнул сантехник Петрович. А на облизанный кем-то пол стекала из трубы ядовитая вода московской городской канализации.
Закончился ещё один день.