Алый закат. Бревенчатые стены в красном свечении, холодный воздух, пыль на дорогах, уводящих в пологие холмы; всегда осенние холмы. Тяжёлый воздух давит, скручивает толстые ветви старых дубов на окраине города. Небо уже здесь. Когда оно упало? Затопило этот город ледяным свинцом далёких северных морей. Алый закат.
Он проснулся в красном свечении в доме среди незнакомых людей, лежащих в разных углах огромной комнаты, всегда незнакомых людей, живущих в этих странных холодных холмах. Что за ними?
Человек вышел на улицу; плотнее закутался в плащ. Осмотрелся по сторонам пустынной пыльной дороги. Алый закат стоял прямо здесь, вливаясь в приоткрытые окна, просачиваясь под закрытые тяжёлые двери. Человек повернулся и пошёл вниз по улице.
К ночи он вышел из города и теперь шёл сквозь рощу старых дубов по ковру из гниющих листьев, направляясь к чёрной кромке леса. Незнакомые звёзды светили сквозь кроны деревьев, тяжёлые и близкие, их свет заполнял неподвижный затхлый воздух старого леса, въедаясь в кору деревьев, стекая каплями по листьям папоротника. Сквозь лес…
На ядовито-зелёном рассвете он был уже не один. Странные звери следовали за ним сквозь деревья, изредка показываясь между стволами. Сверху с ветки на ветку почти бесшумно перелетали огромные птицы. На одной из полян к нему присоединился посол.
Когда солнце показалось над вершинами деревьев, они устроили привал, усевшись на большом поваленном стволе. Посол достал из своей сумки вяленое мясо, хлеб и флягу. Они позавтракали в молчании. Затем:
— Я думал, ты проснёшься многим позже. — Посол пристально разглядывал собирателя листьев. — Или не проснёшься никогда.
— Я проснулся в другом городе.
— Нет, город тот же. Насколько здесь вообще всё может быть тем же, чем было раньше.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что говорю, естественно. Сейчас мне нет нужды поступать иначе, Ниа.
— Куда мы идём?
— Тебе виднее, ведь это твой мир. Я здесь лишь гость. Впрочем, мне всё равно. И я не думаю, что конкретное направление важно. Достаточно того, что ты покинул город.
Они сидели так ещё долгое время, глядя на игру солнца на листьях и слушая ветер. Потом они встали и двинулись дальше сквозь лес.
Они шли под тяжёлым небом, серым, красным, чёрным. Серым… Небом, окружавшем их. Земля до самого горизонта, деревья, проткнувшие серую плоть, хранили их от смерти в объятиях серой бесконечности.
На третий день под вечер они увидели среди холмов дом. Когда они подошли к нему, уже давно наступили сумерки. Дом одиноко стоял у небольшой реки, медленно текущей на запад и исчезающей на горизонте в грязно-зелёном кошмаре неба. Они постучали в дверь.
«Это золото стало тёмным с тех пор, как мы поселились здесь. Найдите нашу жизнь, отдайте нашу силу…»
С той стороны двери раздалось ответное постукивание; еле слышное вначале, оно усиливалось, пока не превратилось в нестерпимый грохот. Дверь слетела с петель и упала у ног еле успевших отскочить в сторону путников. В дверном проёме лежала тьма.
Ниа с любопытством посмотрел на посла:
— Тебе не кажется это странным?
— Мне — кажется. Может, всё-таки войдём?
Они переступили через порог, и тьма взорвалась ослепительным светом тысяч свечей, стоявших повсюду в огромной комнате в канделябрах на стенах, на столах, на ступенях лестниц, ведущих в бесчисленные проёмы дверей. Тёмные стены тусклым блеском отражали их свет на старый пол и массивные деревянные балки под высоким потолком. Воздух был спёрт и влажен, тяжёлой волной накатываясь на плечи, втекая свинцом в лёгкие.
— Ты снова решил нас навестить, отец? — колебание пламени тысяч свечей.
Ниа обернулся. Вместо проёма двери, в который они вошли сюда, у глухой стены стояла старая железная кровать. Грязные жёлтые простыни, измятое, прожжённое в нескольких местах одеяло — когда он с неё встал?
— Ты можешь молиться здесь, — свечи разгорелись ярче, — можешь остаться здесь… Есть много дверей, в которые ещё можно войти. Мы хранили твоё золото. Смотри!
Мощный удар сотряс крышу дома, тяжёлые потолочные балки завибрировали, с них посыпалась пыль. Она медленно падала вниз, искрясь в свете множества свечей. Сверкая, она оседала с мелодичным звоном на почерневший пол и оставалась лежать на нём, медленно въедаясь в ссохшееся дерево. Посол схватился за голову и закричал.
Стало стремительно холодать. Запахло полевыми цветами.
— Мы хранили твои сны.
Из множества дверей послышались звуки прекрасной струнной музыки. Обретая форму, они воплощались в изящных разноцветных червей, выползающих из щелей в стенах. Некоторые из них падали на свечи и сгорали, распространяя по комнате сладкий аромат поздней осени.
Ниа лёг на кровать и закрыл глаза.